В начале 1900 года Николай Константинович сделал предложение Елене Ивановне, и она приняла его. О своем намерении жениться он сообщил – и не без внутреннего трепета – Архипу Ивановичу. Рерих писал об этом невесте: «Я... рассказал ему нашу новость. К моему изумлению, он отнесся донельзя благодушно. Он много расспрашивал о Тебе и по мере сообщения мною всяких подробностей: о Тебе, Твоих стремлениях, Твоих родных, Твоих душевных качествах и пр. его лицо все прояснялось, а когда я рассказал ему, что обещал Тебе рисовать не менее 5 часов в день, то он прервал меня: «А ведь, знаете, это и совсем хорошо. Только, чур, надо исполнять обещания». Очень хвалил Твое желание окончить школу и держать при консерватории; очень интересовался, хорошо ли Ты играешь и любишь ли искусство. В результате сказал, что он спокоен за меня, и просил работать».
Свадьбу, однако, пришлось отложить. В то время тяжело болел Константин Федорович. Летом 1900 года состояние его особенно ухудшилось. В доме постоянно находился врач, неоднократно собирались консилиумы. Предполагалось поместить больного в клинику. 28 июня Рерих писал Елене Ивановне: «Теперь у меня настроение отчаянное, да и у всех нас такое же. Завтра будет окончательная консультация относительно отца. <...> Сегодня у отца явилась идея, что его хочет отравить медик, что при нем. <...>4 часа. Сейчас в доме мертвая тишина – перед грозой. Были доктора, и все ушли... для совещания. После их ухода отец запихал в карман пенсне и сказал, что один из докторов стащил его. Мамаша за это время стала как бы прозрачная и все плачет, даже у медика и у того синяки под глазами. Даже и мне, хотя, как ты знаешь, мы с отцом не много-то понимали друг друга, но и то делается жутко. <...> 5 часов. Результат консультации: .решили поместить в частную лечебницу Нижегородцева, что на Песках. Помещение должно состояться послезавтра, 30-го. У меня щемит сердце, чую скверное».
Николай Константинович часто навещал отца в больнице. Казалось, что в клинике Константину Федоровичу стало гораздо лучше. Но однажды утром он не проснулся... Похоронили Константина Федоровича на Смоленском кладбище. На могиле поставили черный мраморный памятник (он сохранился).
После смерти Константина Федоровича Мария Васильевна продала Извару.
Николай Константинович давно собирался поехать в Париж. В свое время ему не удалось совершить эту поездку с Архипом Ивановичем и «куинджистами», но он мечтал о ней. Раздел имущества после смерти отца и полученная доля наследства позволили ему осуществить этот замысел.
Рерих поделился своими намерениями со Стасовым. Владимир Васильевич не советовал Рериху ехать за границу. Он считал, что молодой художник должен совершенствоваться в рисунке, работать с натуры, а это можно делать и в Петербурге.
Но у Рериха были свои намерения и задачи. Он чувствовал необходимость найти свой метод в решении картин, передавать свое представление о мире собственными средствами и полагал, что непосредственное знакомство с достижениями художников Франции будет ему полезно. Рерих писал Владимиру Васильевичу о своем непременном желании поехать за границу, «встряхнуться, посмотреть, а потом дома, не торопясь, поработать».
Незадолго до отъезда он начал картину «Идолы», которую впоследствии выполнил в нескольких вариантах. Картина эта должна была отличаться, по его замыслу, от предыдущих работ более ярким колоритом. Художник сообщал Елене Ивановне: «Сегодня написал эскизы, вроде как при тебе рисовал; тоже идолы, река- все в самых ярких тонах. Думаю написать эту штуку; она должна мне удаться и будет для меня полезна, ибо замолчат все кричавшие, что я не пишу в ярких тонах».
Николай Константинович ищет нового выражения образа древнего мира, в более светлой эмоциональной окраске. Возможно, что замысел новых картин из славянской жизни с поэтическим настроением пришел к Николаю Константиновичу после летней поездки на Валдай, которую он совершил перед отъездом в Париж с целью ознакомления с памятниками древней архитектуры.
19 июня 1900 года Рерих писал А.В. Половцову: «Только что возвратился я из поездки по Валдайскому уезду... На Валдае насмотрелся я интересных пейзажей и еще раз вспоминал, как мало еще ценят у нас свое, пренебрегая этими чудными озерами, обросшими лесом, этими спокойными и величавыми холмами и таинственными балками. Сколько в них песни, сколько в них задушевности! Заварю я теперь несколько вещей, которые Вы, надеюсь, осенью не откажете посмотреть в моей мастерской в Академии».
Рерих строил планы поехать за границу вместе с Еленой Ивановной, совершить свадебное путешествие. «Опять думал о нашем будущем заграничном житье и все более восторгаюсь им. Мы на покое укрепим нашу технику, совместно проштудируем всю историю живописи и музыки, а также наиболее важные философии».
Николай Константинович предлагал Елене Ивановне на некоторое время поселиться в Мюнхене: «Правда, Мюнхен (а это самый подходящий для нас художественный центр) много шумливее Питера, но та жизнь нам чужда, и мы несравненно глубже погрузимся в себя и поработаем. Методичность и система окружающей немецкой работы внесут в нашу российскую нервность порядок, и мы будем трудиться, забывая наши теперешние больные вопросы: «а в силах ли я?», «могу ли я?», «к чему все это?» и прочее, что нас теперь волнует». Примечательно, что Николай Константинович настолько не представлял себе жизни без творчества, что и в свадебном путешествии ставил себе целью совершенствовать мастерство и неустанно трудиться. Говоря «наша техника», он имел в виду свою живопись и игру на рояле Елены Ивановны.
Однако совместная поездка не состоялась. На продолжительную жизнь вдвоем за границей не хватило бы денег. Николай Константинович поехал один, а свадьба была отложена до его возвращения.