— 96 —
огда я буду уходить отсюда, моим прощальным словом пусть будет: то, что я видел, не может быть превзойдено.
Я вкусил от скрытого меда лотоса, расцветающего на океане света, и я блажен – пусть это будет моим прощальным словом.
В этом театре бесконечных образов я сыграл свою роль, и здесь узрел я того, кто не имеет образа.
Все мое тело и мои члены затрепетали от прикосновения того, кто живет вне прикосновения; и если придет конец, пусть приходит, – пусть это будет моим прощальным словом.
— 97 —
огда я играл с тобой, я никогда не спрашивал, кто ты. Я не знал ни робости, ни страха, моя жизнь была охвачена бурей.
Ранним утром, как мой лучший товарищ, ты пробуждал меня от сна, и я бежал, следуя за тобой от поляны к поляне.
В те дни я никогда не задумывался над значением песен, которые ты мне пел. Мой голос лишь подхватывал их звуки, и сердце мое радостно билось их ритмом.
Теперь, когда время забавы кончилось, что значит это внезапное зрелище, осенившее меня? Мир, склонив очи к твоим ногам, стоит в благоговении со всеми своими безмолвными звездами.
— 98 —
покорю тебя трофеями, венцами своего поражения. Никогда не будет в моей власти ускользнуть непобежденным.
Я твердо знаю, что гордость моя сокрушится, моя жизнь в безмерной муке порвет свои оковы, и пустое сердце мое, как полый тростник, изольется в музыке рыданиями, и камень растворится в слезах.
Я твердо знаю, что сотни лепестков лотоса не останутся закрытыми навеки, и что будет обнаружено тайное вместилище его меда.
С синего неба чье-то око будет взирать на меня и призывать меня в безмолвии. Ничего не останется мне, совсем ничего, и у ног твоих я приму всеконечную смерть.
— 99 —
огда я бросаю шлем, я знаю, что настало время взять тебе его. Что нужно сделать, будет сделано немедленно. Напрасна эта борьба.
Отними же свои руки и молча покорись поражению своему, сердце мое, и сочти за счастье, что можешь оставаться совершенно спокойно на своем месте.
Эти светильники мои задуваются малейшим порывом ветра, и, стараясь зажечь их, я снова и снова забываю обо всем другом.
Но я буду мудр на этот раз и буду ждать во тьме, разостлав на полу свою циновку; и когда только тебе будет угодно, владыка мой, приди безмолвно и воссядь на ней.
— 100 —
погружаюсь в глубину океана образов в надежде добыть совершеннейшую жемчужину того, кто не имеет образа.
Не буду я больше плавать от пристани к пристани в своей разбитой бурями ладье. Давно миновали те дни, когда моей утехой было отдаваться на волю волн.
И теперь я стремлюсь войти через смерть в бессмертное.
В торжественных чертогах, у неизмеримой бездны, откуда возносится музыка безгласных струн, я возьму эту арфу своей жизни.
Я ее настрою на звуки вечности, и, когда затихнет она, излив свои последние рыдания до конца, я положу свою безмолвную арфу к ногам безмолвного.