— 86 —
мерть, твоя прислужница, стоит у моих дверей. Она переплыла неведомое море и принесла твой зов в мой дом.
Ночь темна, и сердце мое исполнено страха, – но я возьму светильник, раскрою мои врата и с поклоном буду приветствовать ее. Это вестница твоя стоит у моих дверей.
Я преклоняюсь перед ней, сложив руки и проливая слезы. Я преклонюсь перед ней, положив к ее ногам сокровище моего сердца.
Она уйдет, совершив свое дело, бросив мрачную тень на мое утро, и в моем опустошенном доме останется одно мое сиротливое я, как мое последнее жертвоприношение тебе.
— 87 —
отчаянной надеждой я хожу и ищу ее во всех уголках своей комнаты; я ее не нахожу.
Мой дом мал, и что раз ушло из него, никогда не может быть возвращено.
Но твоя обитель бесконечна, владыка мой, и в поисках ее я пришел к твоей двери.
Я стою под золотым сводом твоего вечернего неба и поднимаю свои нетерпеливые глаза к лику твоему.
Я пришел к порогу вечности, откуда ничто не может исчезнуть, – ни надежда, ни счастье, ни видение лица, мелькнувшего сквозь слезы.
Ах, погрузи мою опустевшую жизнь в этот океан, брось ее в его глубочайшую полноту. Дай мне хоть раз почувствовать это утраченное сладкое прикосновение во всеобъемлемости вселенной.
— 88 —
ожество разрушенного храма! Порванные струны Вины – не воспевают тебе больше хвалу. Вечерние колокола не возглашают час возношения тебе молитв. Воздух тих и безмолвен вокруг тебя.
В твою опустелую обитель врывается буйный весенний ветер. Он принесет вести о цветах – о цветах, которые больше не приносят в жертву, прославляя тебя.
Твой давний служитель бродит, снедаемый тоской по милости, в которой все еще ему отказано. В вечернее время, когда огни и тени сливаются с сумраком праха, он устало плетется назад к разрушенному храму с голодом в своем сердце.
Много празднеств наступает для тебя в безмолвии, божество разрушенного храма. Много молитвенных ночей уходит с невозженным светильником.
Много новых изваяний создается мастерами хитроумного искусства и уносится в священный поток забвения, когда наступает их срок.
Только божество разрушенного храма остается без почитания в бессмертной заброшенности.
— 89 —
е услышите больше шумливых звонких слов от меня – такова воля моего господина. Отныне я буду говорить шепотом. Речь сердца моего будет изливаться в журчании песни.
Люди спешат на торжище Царя. Там все покупатели и продавцы. Но я получил свой несвоевременный отпуск в середине дня, в самый разгар работы.
Пусть же распускаются цветы в моем саду, хотя их время не приспело, и пусть полуденные пчелы поднимут свое ленивое жужжание.
Много, много часов провел я в борьбе добра и зла, но теперь товарищу моих игр в праздные дни угодно привлечь мое сердце к себе; и я не знаю, зачем этот внезапный зов и по какому бесцельному и лишенному последовательности поводу.
— 90 —
тот день, когда смерть постучится в твою дверь, какое приношение ты сделаешь ей?
Я поставлю перед гостьей полный сосуд своей жизни – я не отпущу ее с пустыми руками.
Весь сладкий виноградный сбор моих осенних дней и летних ночей, всю добычу и жатву моей трудовой жизни поставлю я перед своей гостьей на исходе дней, когда смерть постучится в мою дверь.