К 1910 году в обществе насчитывалось уже более ста членов. Для заседаний, выставок и вечеров члены-учредители сняли квартиру из восьми комнат на улице Гоголя, 17. Обставлена она была – если иметь в виду скромные вкусы Архипа Ивановича – роскошной мебелью, на стенах висели картины Куинджи; в одной из комнат помещалась прекрасная библиотека. Здесь для художников устраивались концерты, на которых выступали Шаляпин, Собинов, Медея Фигнер; приезжали и балерины – Люком, Преображенская. Выступали в зале у рояля – специальной эстрады не было, и это создавало на таких встречах особую, домашнюю и уютную атмосферу.
После смерти Архипа Ивановича, выполняя его заветы, комиссия из членов общества установила правило – ежегодно обходить выставки и покупать на пять тысяч рублей картины у художников.
Создавая общество, Куинджи лелеял мечту о всеобщем художественном братстве. Но в обществе не было единства художественных устремлений, оно так и не превратилось в такой идеальный союз, о котором мечтал его основатель.
Вскоре после организации общества Куинджи тяжело заболел. При больном день и ночь находился его друг, профессор Академии скульптор Беклемишев. Навещали его и ученики – Рерих, Рылов, Зарубин.
Архипа Ивановича мучили боли в сердце и приступы удушья. В минуты облегчения он говорил об искусстве. За несколько дней до смерти сказал ученикам, дежурившим у его постели:
- Все надо выражать возможно короче и проще. Учитесь говорить великие и нужные слова, но говорите их короче.
11 июля 1910 года художник скончался.
13 июля, вечером, ученики перенесли гроб в церковь Академии художеств. За ним шли провожающие, а следом двигалась открытая колесница с венками. На венке из фарфоровых роз была надпись: «Учителю – ученики». Выделялся огромный венок из дубовых листьев, с надписью: «Художнику беспримерной самобытности от старого друга». Это был венок от Репина.
На следующий день после панихиды в церкви Академии друзья и ближайшие ученики Куинджи – среди них был и Рерих – на руках вынесли гроб. На набережной у Академии собралось более пятисот человек. Петербург был залит солнечным светом, сверкала Нева. У подъезда ожидали погребальные дроги с балдахином. Но художники несли гроб на руках до самого Смоленского кладбища. Многие плакали.
Куинджи умер миллионером, но всех, кто бывал в его доме, поражала удивительная скромность обстановки, там были только необходимые вещи и цветы, которые с увлечением выращивал художник. Мастерская была завалена этюдами, картинами, рисунками. Это было единственное богатство Архипа Ивановича.
Своему детищу – Обществу имени Куинджи – Архип Иванович завещал все свои картины, землю в Крыму и помимо уже ранее внесенной суммы еще 453 300 рублей на нужды художников и их семей. Жене, Вере Леонтьевне, Куинджи завещал 2500 рублей ежегодно.
Через три года на могиле Куинджи был установлен памятник. Авторы его – четыре человека, из которых двое – самые близкие Архипу Ивановичу люди – Беклемишев и Рерих. И все четверо были членами Общества имени Куинджи. Проект памятника и его архитектурное решение принадлежат архитектору Щусеву. Памятник, с нишей и фронтоном, изображает крымский колодец- символ той «живой воды», которую давал своим ученикам Архип Иванович. На постаменте, перед нишей, бронзовый бюст Куинджи работы Беклемишева. В нише сверкает смальтой и золотом «древо жизни» с узорными листьями и птицами на ветвях. Эскиз выполнил Рерих, а воплотил его в мозаике Фролов.
В 1952 году гроб с останками Куинджи и памятник были перенесены со Смоленского кладбища в Александро-Невскую лавру.
«Когда-то он был красавцем собой,– писал Бенуа о Куинджи в газете «Речь»,– да и в старости он сохранил внушительную, «юпитерскую» наружность, которую почти не портила некоторая приземистость и тучность. В лице Куинджи было что-то львиное, благородное, умное и дикое, оно напоминало ассирийских бородатых гениев и царей, но только с добрыми, ясными глазами и милой улыбкой на широких, мясистых губах. Окончательно прелестным он становился в разговоре».
«Вся культурная Россия знала Куинджи,– писал Рерих после смерти учителя. – Знают о Куинджи – о большом, самобытном художнике. Знают, как он после неслыханного успеха прекратил выставлять: работал для себя. Знают его как друга молодежи и печальника обездоленных. Знают его как славного мечтателя в стремлении объять великое и всех примирить, отдавшего все свое миллионное состояние. Знают жизнь этого удивительного мальчика из Мариуполя, только личными силами пробившего свой широкий путь. Знают, как из тридцати поступавших в Академию один Куинджи не был принят. Знают, как Куинджи отказал Демидову, предложившему ему за 80000 рублей повторить несколько картин. Еще жив служитель Максим, получавший рубли, лишь бы пустил стать вне очереди толпы во время выставки картин Куинджи на Морской. С доброй улыбкой все вспоминают трогательную любовь Архипа Ивановича к птицам и животным.
Около имени Куинджи всегда было много таинственного. Верилось в особую силу этого человека».
Николай Константинович до конца своих дней чтил память о своем учителе. Много лет спустя, в Индии, незадолго до своей смерти, Рерих написал: «Уже тридцать лет минуло, как скончался Куинджи. Ушел большой художник, большой человек, большое сердце. Незабываемый!»