В январе 1905 года вся Россия была потрясена расстрелом в Петербурге безоружной толпы рабочих, которые шли к царскому дворцу с иконами в руках просить помощи у царя.
В.А. Серов оказался одним из свидетелей страшного преступления царизма. Он видел из окон Академии гибель многих людей, в страхе бежавших от выстрелов царских войск. Руководил расстрелом великий князь Владимир Александрович, дядя царя, президент Академии художеств. Возмущенные кровавой расправой над беззащитными людьми, Серов и Поленов направили в Академию протест: «В Собрание Императорской Академии художеств. Мрачно отразились в сердцах наших страшные события 9 января. Некоторые из нас были свидетелями, как на улицах Петербурга войска убивали беззащитных людей, и в памяти нашей запечатлена картина этого кровавого ужаса.
Мы, художники, глубоко скорбим, что лицо, имеющее высшее руководительство над этими войсками, пролившими братскую кровь, в то же время стоит во главе Академии художеств, назначение которой – вносить в жизнь идеи гуманности и высших идеалов.
В.Поленов, В.Серов».
В газету «Право» была направлена декларация художников. В ней говорилось: «Можем ли мы, художники, оставаться в настоящее время безучастными свидетелями всего происходящего вокруг нас, игнорируя трагическую картину действительности и замыкаясь от жизни лишь в технических задачах искусства? Нет, мы... с особенной ясностью видим всю силу бедствий, переживаемых родиной. Поэтому и мы присоединяем наш горячий голос к общему хору нашей искренней и мужественной интеллигенции, видящей мирный исход из гибельного современного положения только в немедленном и полном обновлении нашего государственного строя путем призыва к законодательной и административной работе свободно выбранных представителей от всего народа...». Письмо подписали более ста художников. Среди них – В.Серов, И.Грабарь, Д.Кардовский, А.Рылов, А.Васнецов, К.Юон, В.Поленов и многие другие известные и менее известные художники.
В 1905 году в Петербурге начал выходить сатирический журнал «Жупел». В нем появлялись карикатуры на царя и его окружение. В выпуске журнала участвовали многие прогрессивные литераторы и художники. Среди участников журнала было немало товарищей Рериха по «Миру искусства» – Серов, Лансере, Добужинский, Билибин. После выхода третьего номера журнал был запрещен. Однако через несколько месяцев его сотрудники стали выпускать новый сатирический журнал под названием «Адская почта».
Рерих не выступал в революционной печати, не подписывал деклараций протеста. О его настроениях после Кровавого воскресенья со всей определенностью можно судить по письму к М.К. Тенишевой от 14 января 1905 года:
«Глубокоуважаемая Мария Клавдиевна. Спасибо Вам за Ваше доброе, сердечное письмо, в дни общей тягости так дорого было получить его. Нехорошее время! Редко когда чувствовал я себя в таком же смятении, как в воскресенье. В 10-11 час утра мимо окон шла густая во всю линию толпа, праздничная, молчаливая и трезвая. В 11 1/2-12 час эта же толпа в беспорядке, с воем, поднимая руки вверх, бежала обратно; по ней скакали уланы с шашками. Несомненно, если бы толпа стала бить улана, мне бы захотелось стрелять в нее в защиту слабейшего, но теперь при прыжках коней по безоружному народу загорелось внутри обратное. В 2 часа около Среднего проспекта была уже баррикада из телефон<ной> проволоки и красные флаги – знаки, что петиция не принята. (В противном случае флаг должен был быть белый.) В 4 часа стрельба – баррикада оставлена, и составлена из телег у Малого проспекта другая, к вечеру тоже разбитая пехотой. Еще худшие вещи произошли в других местах. В Александровском саду убито от пятнадцати-тридцати случайных детей. Больницы все переполнены. По частным подсчетам, пострадало до трех тысяч человек. Все смешалось. Чисто рабочее движение слилось с революционным. Теперь еще присоединился произвол генерал-губернаторства и возроптали даже самые «почтенные» и увешанные «отличиями» старцы... Ежедневно новые случаи нападения на улицах казаков на студентов и даже гимназистов. Сын В.И. Зарубина еле убежал от удара шашки, выходя из гимназии. Двоюродный брат жены Митусов, проходя по улице, был бит казаками по приказанию офицера; другой – Голенищев-Кутузов, мичман, был стащен толпою с извозчика. На Невском у Полицейского моста толпа кричала войску: «Братоубийцы! Умеете против безоружных, а перед японцами отступаете!» К довершению всего великие князья, когда даже малые дети знали об избиении, спрашивали: «А разве и раненые были?» После толпы рабочих появилась толпа хулиганов, била стекла и громила лавки. Много разбито у нас на Малом просп., на Садовой, на Петерб. стороне. Теперь террор идет с двух сторон, и, выезжая из дому, не знаешь, стащит ли толпа с извозчика или будут бить казаки! Беда, большая беда! И ничего лучшего не видно, и если сейчас и заглохнет движение, то каждую минуту можно ждать нового сильнейшего взрыва.
Читали ли Вы петицию? Вчера мне Сабанеев дал прочитать. Кончается она приблизительно так (писали, наверно, не рабочие): «Мы идем к дворцу твоему, государь, и перед нами путь жизни или путь смерти. Мы готовы идти тем путем, каким ты поведешь». Вчера мне передавал И. Толстой, что будто бы в Париже и в Лондоне разбиты наши посольства или консульства. Я не верю. Об искусстве даже мало и думается».
Но даже это потрясение не поколебало убеждений Рериха. Он остался верен мысли о том, что для создания усовершенствованного, справедливого общества надо формировать совершенного человека – надо просвещать его, обогащать его духовно. В Николае Константиновиче еще более укрепилась мысль о том, что в преобразовании жизни первостепенная роль принадлежит духовным, нравственным силам. Одной из них являлось, по его убеждению, искусство.